Анализ Конституции РФ и федеральных законов свидетельствует о том, что для обеспечения главенства закона в России ещё в середине девяностых годов были созданы все необходимые правовые условия. Так, статья 4 Конституции РФ устанавливает, что Конституция РФ и федеральные законы имеют верховенство на всей территории России. Часть 2 ст. 15 Конституции РФ предписывает, что органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица и их объединения обязаны соблюдать Конституцию РФ и законы.
За тем как соблюдается Конституция РФ и федеральные законы осуществляется надзор прокуратурой Российской Федерации, составляющей единую централизованную систему с подчинением нижестоящих прокуроров вышестоящим и Генеральному прокурору РФ. В статья 1 ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации» записано, что прокуратура Российской Федерации – единая централизованная система органов, осуществляющих от имени Российской Федерации надзор за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов, действующих на территории РФ.
Именно прокуратура России обязана обеспечивать главенство закона путем наблюдения и проверок за тем как соблюдается Конституция РФ и исполняются законы, действующие на территории России.
Для того, чтобы прокурорский надзор мог осуществлять возложенные нас него функции и обеспечивал главенство закона, ст. 21-39 ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации», наделяют прокуроров необходимыми полномочиями. Кажется сделано все для того, чтобы не было в России чиновничьего произвола, чтобы любое должностное лицо в своей деятельности соблюдало Конституцию РФ и федеральные законы. Но жизнь каждодневно утверждает, что произвол не только есть, но его стало больше, чем до того, как были приняты законы, направленные на противодействие произволу должностных лиц, что с требованиями Конституции РФ и федеральных законов не считаются те, кому от имени Российской Федерации поручено осуществлять надзор за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов, действующих на территории России. Сложившейся ситуацией озабочен и глава государства, который формирует состав главных исполнителей, обязанных обеспечивать главенство законов в России.
Так, в соответствии с положениями ст. 83 Конституции РФ Президент Российской Федерации представляет Совету Федерации кандидатуры для назначения на должности судей Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, а также кандидатуру Генерального прокурора Российской Федерации; вносит в Совет Федерации предложение об освобождении от должности Генерального прокурора Российской Федерации; назначает судей других федеральных судов.
30 января 2004 г., после того, как прошло более десяти лет действия перечисленных законов, Президент России В.В. Путин, выступая на коллегии Генеральной прокуратуры РФ сказал, что для России должно быть главенство закона, который выше полномочий и административного ресурса любого должностного лица. С тех пор прошло более трех лет. Анализ практики соблюдения порядка уголовного судопроизводства за это время свидетельствует о том, что слова Президента России не были услышаны теми, кому было поручено осуществлять надзор за исполнением законов органами, осуществляющими предварительное следствие. Характерным примером сказанному является уголовное дело по обвинению В. в совершении покушения на хищение предметов, имеющих особую историческую ценность. Анализ материалов уголовного дела свидетельствует о том, что никаких законных оснований не имелось для возбуждения уголовного дела по признакам ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 164 УК РФ.
На момент возбуждения уголовного дела следствие не располагало данными об особой исторической, культурной либо художественной ценности того, что пытался похитить В. Однако, вопреки требований ст. 1, 7, 37, 140, 146 УПК РФ, надзирающий за предварительным следствием прокурор, дал согласие на возбуждение уголовного дела по статье, предусматривающей уголовную ответственность за хищение предметов, имеющих особую ценность. Ровно через неделю В. было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч.3 ст. 30 и ч. 1 ст. 164 УК РФ, за которое предусматривалось наказание в виде лишения свободы до десяти лет и В. полностью признал себя виновным в предъявленном ему обвинении.
В соответствии с ч. 9 ст. 172 УПК РФ копия постановления о привлечении в качестве обвиняемого была направлена прокурору. Не имея никаких доказательств, дающих основания для обвинения В. в совершении хищения предметов, имеющих особую ценность, его обвинили в том, что он проник в помещение алтаря и тайно похитил икону, являющуюся предметом, имеющим особую историческую ценность. Материалы дела свидетельствуют о том, что никакими данными о ценности иконы следствие не располагало и на момент привлечения В. в качестве обвиняемого.
На эти, заведомо неправомерные действия следователя, связанные с незаконным предъявлением обвинения В. в том, чего он фактически не совершал, прокурор, получивший копию постановления о привлечении В. в качестве обвиняемого, никак не реагировал.
Такие нарушения порядка доказывания виновности В. давали основания полагать, что следователь либо не способен направлять ход расследования и принимать самостоятельно решение о привлечении лица в качестве обвиняемого либо он лично, прямо или косвенно заинтересован в исходе данного уголовного дела. В связи с этим следователю был заявлен отвод, в котором было указано, что в процессе расследования уголовного дела следователем были допущены нарушения требования Конституции РФ (ст. 49,50) и процессуального закона ( ст. 1,7,14,17,73,74,171,173,192 УПК РФ).
Фактически В. было предъявлено обвинение без достаточных к тому оснований. Такие действия ст. 299 УК РФ квалифицирует как привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности. Но надзирающий за исполнением законов прокурор этого произвола должностного лица не заметил. В заявлении было также указано на то, что вопреки требований ст. 192 УПК РФ по делу были проведены очные ставки, несмотря на то, что никаких противоречий между показаниями свидетелей и обвиняемым В. не было. Обвиняемый В. от дачи показаний отказался и его могли допрашивать по правилам ст. 164 УПК РФ только по просьбе самого В. Таково предписание ч. 4 ст. 173 УПК РФ. Не было никаких оснований сомневаться в том, что с требованиями ч. 4 ст. 173 УПК РФ следователь в звании майора юстиции не был знаком. Почему он действовал вопреки требований Конституции РФ и УПК РФ ответ должна была дать надзирающая за следствием прокуратура.
В соответствии с положениями п.7 ст. 37 УПК РФ за допущенные нарушения требований УПК РФ при производстве предварительного расследования, к следователю могли быть приняты меры дисциплинарного характера, а прокурор уполномочен отстранить следователя от дальнейшего производства расследования.
Таким образом, сообщения о нарушениях Конституции РФ и УПК РФ, предпринятые в защиту прав В. могли иметь для следователя неблагоприятные личные последствия, отрицательно повлиять на его дальнейшую профессиональную деятельность, а это означало, что следователь не мог объективно и непредвзято расследовать данное уголовное дело.
Все перечисленные обстоятельства вызывали серьезные сомнения в беспристрастности следователя. На заявленный следователю отвод из прокуратуры был получен ответ, в котором указывалось, что отсутствуют основания полагать, что следователь заинтересован в исходе уголовного дела. Все нарушения требований Конституции РФ и УПК РФ, о которых сообщалось в заявлении, а также о заведомо неправомерном обвинении В. в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 164 УК РФ, надзирающий за предварительным расследованием дела прокурор оставил без внимания.
Примерно через месяц после неправомерного возбуждения уголовного дела искусствоведческая судебная экспертиза установила, что икона никакой исторической, научной и культурной ценности не представляет является образцом массовой ремесленной продукции. Её стоимость была определена в 10 000 руб. Имея такое заключение эксперта следствие было вынуждено отказаться от неправомерно предъявленного обвинения В. в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 164 УПК РФ. Тем самым был достоверно установлен факт того, что и возбуждение уголовного дела по этой статье и предъявление В. обвинения по ч. 1 ст. 164 УК РФ, в которых он полностью признавался, были заведомо незаконными. Этим обстоятельствам, надзирающий за расследованием уголовного дела прокурор, также никакой оценки не дал. Содеянное В. следствие квалифицировало по ч. 3 ст. 30 и ч. 2 ст. 161 РФ, как грабеж с незаконным проникновением в помещение. Однако, ознакомление с материалами уголовного дела, показало, что и для такого обвинения не было законных оснований.
В материалах уголовного дела имелись доказательства, полученные с нарушением:
- требований проверки доказательств, предусмотренных в ст. 87 УПК РФ и правил оценки доказательств, предусмотренных ст. 88 УПК РФ;
- запрета на собирание доказательств в ночное время (ст. 86, 164 УПК РФ), при отсутствии каких-либо сведений о том, что производство следственных действий имело место в случаях, не терпящих отлагательства;
- предписаний о том, что очную ставку следователь вправе провести, если в показаниях ранее допрошенных лиц имеются существенные противоречия (ст. 192 УПК РФ).
Так, к полученным с нарушениями требований УПК РФ относились:
1. Судебно-психиатрическая экспертиза.
Эта экспертиза не могла быть доказательством в связи с тем, что сведения, изложенные в заключении комиссии экспертов, не соответствовали действительности и тем обстоятельствам, которые имели место в жизни В. Об этом В. прямо указал в своем ходатайстве о проведении повторной судебно-психиатрической экспертизы. В этой связи были все основания сомневаться в достоверности выводов экспертов (ст. 88 УПК РФ).
2.Искусствоведческая судебная экспертиза иконы.
Эта экспертиза не могла быть доказательством в связи с тем, что материалы уголовного дела не позволяли точно определить какая именно икона была представлена на экспертизу, так как имеющимися в деле документами установлено, что 18.08.06 в 15 час. 45 мин. потерпевшая З. выдала оперуполномоченному икону «Двунадесятые праздники» (Воскресенье Христово), которую как она пояснила, забрала у неизвестного мужчины на выходе из монастырского храма. 18.08.06 г. в 20 час. 35 мин потерпевшая З.. ещё раз добровольно выдает икону «Двунадесятые праздники» (Воскресенье Христово, но уже следователю. Какая именно из выданных двух икон была в руках В. следствие не установило. В этой связи есть основания сомневаться в том, что экспертиза была проведена именно по той иконе, что пытался вынести В., т.е. заключение эксперта нельзя считать допустимым доказательством (ст. 88 УПК РФ).
3.Протоколы очных ставок В. с З. и Ц.
Эти протоколы следственных действий не могли быть доказательствами, так как они не соответствуют требованиям, установленным УПК (ст. 83 УПК РФ). Никаких оснований для проведения очных ставок не имелось. В соответствии с положением ст. 192 УПК РФ очную ставку следователь вправе провести, если в показаниях ранее допрошенных лиц имеются существенные противоречия. Обвиняемый В. показаний не давал. Кроме того, очные ставки В. с Ц. были проведены в ночное время, что ст. 165 УПК РФ считает недопустимым. Протоколы допроса свидетелей Г. и Ц. также были составлены в ночное время.
4. Протокол допроса обвиняемого В.
Этот протокол не мог быть доказательством, так как он составлен без участия защитника, а значит с нарушением требований (ст. 47-51 УПК РФ). Обвиняемый В. отказался от услуг адвоката, представленного следователем, и письменно просил следователя о том, чтобы ему была предоставлена возможность защиты с адвокатом, который заключил соглашение с его братом или женой. Сам факт наличия в деле такого заявления и его содержание свидетельствуют о том, что В. не по своей доброй воле отказался от защитника на такой важной стадии расследования, как предъявление обвинения в преступлении, которого В. не совершал и для предъявления обвинения по ст. 164 УК РФ следствие не располагало, как того требует ст. 171 УПК РФ, достаточными доказательствами, дающими основания обвинять В. в хищении предметов, имеющих особую ценность. Заявленное В. ходатайство, вопреки требований ст. 122 УПК РФ не было рассмотрено следователем и следователь никаких мер не предпринял для того, чтобы при первом допросе обвиняемого В. присутствовал адвокат по соглашению. Тем самым следователем были созданы все условия того, чтобы заведомо неправомерно обвинить В. в совершении преступления по ст. 164 УК РФ, не имея для этого никаких законных оснований.
Надзирающий за всем этим произволом прокурор бездействовал. Таким образом, при производстве предварительного расследования были допущены нарушения прав обвиняемого, свидетелей и установленный Конституцией РФ и УПК РФ порядок собирания и правила оценки доказательств. Все это свидетельствовало о недоказанности причастия обвиняемого В. к совершению преступления. Конституция РФ устанавливает, что виновность обвиняемого в совершении преступления должна быть доказана в предусмотренном федеральным законом порядке (ст. 49) и при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ст. 50). Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения (ст. 75 УПК РФ). В п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 указывается, что доказательства должны признаваться полученными с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией РФ права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления. Изложенное позволило в порядке ст. 271 УПК РФ заявить ходатайство об исключении таких доказательств.
Однако следствие посчитало, что для удовлетворения этого ходатайства нет никаких оснований. В суде В. признал факт того, что 18 августа 2006 г.. примерно в 14 час. он находился на территории монастыря, что в церковь монастыря зашел после того, как служители монастыря сказали, что она открыта и можно войти, чтобы помолиться. Подсудимый В. признал, что в церкви он взял какую-то икону, спрятав её себе под куртку, вышел из церкви, но был остановлен реставратором Ц., который забрал у него икону и передал её З. В содеянном В. раскаивался и письменно просил прощения у потерпевшей стороны, высказав готовность возместить моральный вред. Настоятельница монастыря направила в суд письмо с уведомлением о том, что к подсудимому В. не имеет ни материальных, ни иных претензий.
Наличие таких обстоятельств давало право защите просить суд о снисхождении и применении к В. самого мягкого наказания. Однако сторона обвинения не представив суду никаких доказательств того, что имело место деяние, в котором обвинялся подсудимый В., продолжало настаивать на том, что В. виновен в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 161 УК РФ. Обвинение не желало считаться с тем, что уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту личности он незаконного и необоснованного обвинения (п.2 ч.1 ст. 6 УПК РФ). В ходе судебного разбирательства было установлено, что:
1. Не было никаких доказательств того, что В. незаконно проник в помещение алтаря.
2. Не было попыток у В. вырваться вместе с похищенной иконой и скрыться.
С учетом показаний В. его деяния могли быть квалифицированы по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 158 УК РФ, как покушение на тайное хищение чужого имущества. Однако и для такой квалификации не было доказательств, а те, что представлены стороной обвинения, вызывали сомнения, которые не представлялось возможным устранить, а поэтому все сомнения в доказанности вины В. должны были толковаться в пользу подсудимого. Обвинительный приговор не мог быть основан на предположениях (ст. 14 УПК РФ). В определении хищения назван такой признак объективной стороны, как причинение преступлением ущерба владельцу похищенного имущества. Размер ущерба определяется стоимостью похищенного. Размер вреда, причиненного преступлением, является основным элементом предмета доказывания (ст. 73 УПК РФ). Однако его доказыванию обвинение не придало никакого значения. Стоимость иконы определена на основании заключения экспертов – 10 тысяч руб.
Однако полагать, что у В. была изъята именно та икона, которая, как установлено материалами дела, дважды выдавалась сотрудникам ОВД, а затем была представлена экспертам, не было никаких законных оснований. Подсудимый В. на следствии и суде пояснил, что не знает, что это была за икона и как она выглядела.В ходе судебного следствия было установлено, что икона была изъята у В. реставратором Ц. и передана З. Материалами дела доказывается, что18 августа 2006 г. в 15 час. 45 мин. З. добровольно передала икону сотруднику ОВД, но вопреки Инструкции № 34/15 «О порядке изъятия, учета, хранения и передаче вещественных доказательств по уголовным делам», икона не была осмотрена (ст. 176,177,180 УПК РФ), признана вещественным доказательством (ст. 81 УПК РФ) и приобщена к делу.
Вопреки требований ст. 82 УПК РФ, икона не была сфотографирована, опечатана, и не было определено место её хранения. Нарушение установленных федеральным законом процедур, связанных с изъятием вещественных доказательств, делает эти доказательства не имеющими юридической силы. 18 августа 2006 г. в 20 час. 35 мин. З. добровольно передает ещё одну икону сотрудникам ГУВД (л.д. 24). Эта икона также не была осмотрена и признана вещественным доказательством.
При этом в процессуальных документах указывается, что изымается икона «Двунадесятые праздники» и в скобках дается её второе название (Воскресенье Христово).
Таким образом, документально установлен факт того, что сотрудникам ОВД З. выдавались две иконы с названиями «Двунадесятые праздники» (Воскресенье Христово).
Во всех протокола допросов, составленных на предварительном следствии, говорится об иконе «Двунадесятые праздники» (Воскресение Христово), но не уточняется о какой именно, из двух, выданных ОВД З. идет речь. В материалах дела имеется ксерокопия иконы, но нет никаких оснований полагать, что именно изображенная на ксерокопии икона была изъята реставратором Ц. у подсудимого В. Нет сведений и о том, а какая это из икон, что была выдана З? Кроме того, и при добровольной выдаче и при выемке технические средства и фотосъемка не применялись. Не применялись технические средства и при осмотре иконы в ОВД 26 сентября 2006 г. Поэтому сомнительным является само появление в деле ксерокопии иконы. Кто, когда и зачем сделал её и для какой цели приобщил к материалам дела? В постановлении о назначении искусствоведческой экспертизы указано, что эксперту представлено: икона «Двунадесятые праздники» (Воскресение Христово), которая упакована в полиэтиленовый пакет, опечатанный скоч-лентой с отрезками бумаги с подписями понятых и оттиском печати ГУВД. О том, что икона так упаковывалась ни в протоколе добровольной выдачи, ни в протоколе выемки ничего не говорится. Это вызывает дополнительные сомнения в том, что эксперту была представлена на исследование именно та икона, которую В. пытался вынести из монастыря.
По заключению экспертов икона имеет название «Воскресение-Сошествие во ад с праздниками», а не «Двунадесятые праздники» (Воскресение Христово). В связи с этим было обращено внимание суда на то, что в обвинительном заключении приводятся показания потерпевших и свидетелей, которые говорят уже об иконе «Воскресение - Сошествие во ад с праздниками», но они об этой иконе ничего на следствии не говорили. Этот факт подтвердился исследованными в суде протоколами следственных действий. В ходе судебного заседания З. говорила об иконе «Воскресение Христово», но при осмотре алтаря З. говорит об иконе «Воскресение-Сошествие во ад с праздниками». При этом З. пояснила, что в храме этой иконы нет, что она хранится в другом месте. При таких обстоятельствах нельзя было считать что:
1. Предметом попытки похитить икону была именно одна из тех икон, которые Зубова дважды выдала сотрудникам ОВД;
2.Предметом исследования экспертов была икона, изъятая Ц. у В.
Изложенное со всей очевидностью свидетельствует о том, что предмет хищения,- икона, обладающая вещными свойствами, которую пытался похитить В., в настоящее время установить не представляется возможным. Хищение чужого имущества - материальный состав, объективную сторону которого в качестве обязательного признака входят общественно опасные последствия. Не имея сведений о том какую же икону В. пытался похитить, невозможно определить реальный материальный ущерб, а, следовательно, и объект преступления.
В соответствии с положениями ст. 8 УК РФ, основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. Состав преступления – это система объективных и субъективных элементов, образующих общественную опасность деяния. Системность состава означает, что отсутствие хотя бы одного образующего элемента состава, ведет к разрушению системы в целом, иначе к отсутствию состава. Поэтому у защиты имелись все основания просить суд вынести подсудимому В. оправдательный приговор. Суд посчитал, что В. совершил покушение на кражу, то есть тайное хищение чужого имущества и приговорил его к наказанию в виде лишения свободы проком на один год.
Соблюдению конституционного порядка уголовного судопроизводства при доказывании виновности обвиняемого даже независимый суд не придал должного внимания. Поэтому обжаловать приговор В. отказался согласившись с его доводами. Государственного обвинителя такой приговор не удовлетворил и он подал кассационное представление, в котором указал, что
-судом не в полной мере учтена личность В.;
- в ходе судебного следствия потерпевшая З. показала, что алтарь представляет собой отдельное помещение, находящееся внутри Храма, которое закрывается. Дверь в алтарь в период нахождения В. в Храме была закрыта. Доступ в алтарь имеет только священник;
- из показаний свидетеля Ц. и Г. следует, что В. пытался вырваться вместе с иконой и скрыться с места преступления.
Доводы, изложенные в кассационном представлении не подтверждались доказательствами, рассмотренными в судебном заседании. Они свидетельствовали о желании стороны обвинения без учета требований Конституции РФ, федеральных законов и доказательств осудить В. за преступление, которого он не совершал.Рассмотрев кассационное представление государственного обвинителя судебная коллегия по уголовным делам определила приговор районного суда в отношении В. оставить без изменения, а кассационное представление - без удовлетворения.
Свое решение судебная коллегия мотивировала тем, что суд правильно установил фактические обстоятельства дела и дал верную юридическую оценку действиям В. по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 158 УК РФ, поскольку он покушался на кражу, то есть тайное хищение чужого имущества. Доводы кассационного представления о том, что алтарь является отдельным закрывающимся помещением храма, куда имеет доступ только священник, судебная коллегия считает несостоятельными, поскольку, как видно из показаний З., алтарь является единым целым помещением храма, что запрет на проход в алтарь установлен религиозными правилами, а не правовым запретом, в связи с чем суд обоснованно исключил из обвинения квалифицирующий признак – «с незаконным проникновением в помещение». Кроме того, суд обоснованно пришел к выводу о том, что умысел на кражу иконы у В. возник в помещении алтаря, куда он зашел из любопытства, а до этого, находясь в действующем храме, куда имелся свободный доступ, приобрел и поставил свечки. Данные обстоятельства подтверждаются показаниями свидетелей, которые видели как В. покупал свечки.
При этом суд в обоснование своих выводов сослался на Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 29 от 27.12.2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» о том, что, решая вопрос о наличии в действиях лица признака незаконного проникновения в помещение, судам необходимо выяснять, с какой целью виновный оказался в помещении, а также когда возник умысел на завладение чужим имуществом. Если лицо там находилось правомерно, не имея преступного намерения, но затем совершило кражу, в его действиях отсутствует указанный квалифицирующий признак. Давая юридическую оценку действиям В. суд правильно пришел к выводу об отсутствии в его действиях покушения на открытое хищение чужого имущества, указав, что действия В. Были направлены не на удержание похищенного и доведение преступного умысла на хищение до конца, а на избежание ответственности, а действия Ц. связаны с задержанием В., пытавшегося вырваться.
Судебная коллегия признала, что утверждения органов предварительного следствия о том, что после задержания В. с целью удержания похищенного стал оказывать сопротивление Ц., пытался вырваться и скрыться с места преступления, не нашли своего подтверждения. Таким образом, судебными решениями было установлено, что не было никаких законных оснований обвинять В. в совершении покушения на грабеж с незаконным проникновением в помещение по п. «в» ч. 2 ст. 161 УК РФ и тем более обвинять его в хищение предметов имеющих особую ценность по ч. 1 ст. 164 УК. За допущенный произвол никто даже не наказан.
Анализ судебно-следственной практики свидетельствует о том, что дела подобные В. не являются редкостью, а при таком прокурорском надзоре за исполнением Конституции РФ и федеральных законов главенство Закона так и останется несбыточной мечтой граждан России. Возможно приблизить мечту о надлежащем прокурорском надзоре помогут изменения и дополнения, в УПК РФ и ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации», которые вступают в силу в сентябре 2007 г., а также не формальная, а реальная отчетность о том, как десятки тысяч прокуроров, которых содержат налогоплательщики, этот надзор осуществляют.
В. Осин
адвокат, кандидат юридических наук.