Сегодня средства массовой информации с восторгом сообщают о том, что представленный Президентом РФ закон об ужесточении ответственности за деяния, совершенные преступными сообществами и их лидерами, принят в третьем чтении. Ознакомление на сайте Государственной Думы с текстом предложенных дополнений и изменений в УК РФ и доводами, которыми обосновывается необходимость таких дополнений, удручает.
Эти документы дают основания полагать, что в очередной раз, как это было и со статьей «Россия, вперед!», кто-то очень желает, прикрывшись инициативой Президента РФ, скрыть свою некомпетентность по разработке правовых мер борьбы с проявлениями организованной преступности. Ничего кроме огорчений не может вызвать пояснительная записка к проекту закона. Прежде всего, неправомерно обосновывать внесение изменений в ч. 4 ст. 35 и ст. 210 УК РФ ссылками на то, «что в последние годы продолжает расти число расследованных преступлений, совершенных членами организованных групп или преступных сообществ», не указывая, сколько же таких преступлений было совершено организованными группами по конкретным статьям УК РФ и сколько выявлено «преступленных сообществ», чья деятельность непосредственно была сопряжена с деяниями, указанными в ст. 210 УК РФ.
Если верить статистике, приведенной в пояснительной записке о росте выявленных деяний участников организованных групп и «преступных сообществ», то нет никакой необходимости в принятии такого закона, как нет никаких и оснований утверждать, что «уголовное законодательство не отвечает в полной мере повышенной общественной опасности преступлений, совершенных организованными группами и «преступными сообществами». О том, что уголовное законодательство не разграничивает четко ответственность за совершение преступлений в составе организованных форм соучастия, говорилось ещё до принятия нового УК РФ.В статье «Квалификация бандитизма», опубликованной в журнале Законность. 1993 г. № 7 С. 38-41, я обращал внимание на то, что правоприменители принимают решения по данному составу преступления без должной оценки количественных и качественных признаков, характеризующих вооруженную группу, что к серьезным ошибкам на практике приводят представление о банде, как вооруженной организованной группе, созданной для занятия любыми видами преступной деятельности.
Все это свидетельствовало о том, что для борьбы с организованными криминальными формированиями необходимо было так формулировать нормы закона, чтобы предметом доказывания по делу была не только конкретная криминальная деятельность участников этих формирований, но и само преступное формирование. Для этого требовалось не только пояснить, что следует понимать под «устойчивой группой», но разграничить такие понятия, как «устойчивая вооруженная группа (банда) и «организованная группа», которая, согласно положений ч. 3 ст. 35 УК РФ, является также «устойчивой группой». Без этих пояснений и разграничений работа специализированных подразделений по борьбе с организованной преступностью теряла всякий смысл. Правоту моих суждений доказала практика. Просуществовав около двадцати лет и не получив четкого, установленного законом предмета своей деятельности, эти подразделения оказались ненужными и были расформированы. Но проблема с доказываем деяний преступных формирований, осталась.
Представленный в Государственную Думу проект закона её только усугубляет. Как на практике правоприменитель будет доказывать, что преступление совершено «структурированной организованной группой», похоже не знают и сами разработчики проекта. Представленный законопроект не снимает творимого на практике произвола при квалификации содеянного группой лиц по предварительному сговору, если лица заранее договорились о совместном совершении преступления и организованной группой (устойчивой группой) лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений.
Мой тридцати пяти летний опыт практикующего юриста позволяет сказать, что 50% из числа оконченных расследованием за последние пять лет дел по преступлениям, совершенным группой лиц, были неправомерно квалифицированы, как совершенные организованной группой. В статье «Что мешает борьбе с организованной преступностью?», опубликованной в журнале Законность. 1995 г. №7.С.23-27, я отмечал, что для разработки надлежащей правовой базы привлекают людей, подчас мало осведомленных о том, что такое организованная преступность. Свои суждения я обосновывал анализом законопроекта «О борьбе с организованной преступностью». Авторы законопроекта не могли определиться с признаками, которые позволяли бы проводить разграничения различных видов групповой преступности.
Без учета судебно-следственной практики авторами проекта давалась формулировка «преступной организации», которая мало чем отличалась от понятий «организованная группа» и «банда». Более того, авторы проекта не замечали того, что для привлечения лиц, создавших «преступное сообщество (преступную организацию)» или руководивших ими, а также иных соучастников, потребуется доказывать, что эти криминальные формирования были созданы на базе сообщества или организации, которые судом признаны преступными. А таким доказательством может быть только вступивший в законную силу приговор суда. Этого не замечали и авторы нового УК РФ, формулируя норму ст. 210 УК РФ. В этой связи было бы интересно узнать, где, когда и кого привлекли по действующей ст. 210 УК РФ. Странно, что этого не понимают и те, кто сегодня предложил изменить и дополнить ст. 35 и 210 УК РФ тем текстом, что в них содержится.
Актуальными являются и сегодня мои суждения о том, что в числе приоритетных мер, направленных на борьбу с организованной преступностью, должно быть доказывание существования организованной группы, а не доказывание отдельных видов преступлений или отдельных квалифицирующих признаков тяжких преступлений, совершенных группой. Актуальными являются и утверждения о том, что если в законе, его нормах будет записано «преступным сообществом», то таковых просто не может быть в природе, так как только вступившим в силу приговором суда «сообщество» может быть признано преступным. Поэтому для квалификации чьих-либо деяний, как содеянных «преступной организацией» «или преступным сообществом» по предлагаемым в законопроекте определениям, изложенным в ч. 4 ст. 35 и в ст. 210 УК РФ, необходимо будет иметь вступившие в силу решения суда, которыми сообщество или организация, признаны преступными.
Поскольку ответственность за деяние, совершенное в составе сообщества, не предусмотрена ни в действующем УК РФ, ни в предлагаемом проекте дополнений к УК РФ, то суды никого не смогут привлечь за деяния, изложенные в предлагаемой редакции ст. 210 УК РФ. Тем более что предлагается согласно ч. 4 ст. 35 УК РФ доказывать наличия не только «преступного сообщества (преступной организации), но и наличия «структурированной организованной группы». Анализ представленного в государственную думу проекта дополнений и изменений в УК РФ свидетельствует о том, что и сегодня невозможно дать правовое определение тем качественным изменениям, что произошли в структуре криминальных формирований. Ни наука, ни практика сейчас не располагают данными о признаках, которые бы позволили столь сложное социальное явление, как организованная преступность, отразить в уголовном законе, т.е. криминализировать его. Поэтому и не стоит тратить понапрасну усилия. Кроме очередного правового конфуза, от такой работы ожидать нечего.
Мне дважды пришлось обращаться в администрацию Президента Б.Н. Ельцина и приводить свои доводы об ущербности проекта «О борьбе с организованной преступностью». Как известно, Б.Н. Ельцин наложил на него вето, после неоднократного прохождения этого законопроекта в Государственной Думе и в Совете Федерации. Но, как видно история ничему не учит. Однако в этот раз, разработчики такого проекта пошли от Президента, рассчитывая, что уж в это-то раз никакого вето не будет, мало заботясь при этом об авторитете Президентской власти.
Практика свидетельствует о том, что для борьбы с организованной преступностью на современном этапе вполне достаточно сформулировать более четкие разграничения между деяниями, совершаемыми группой лиц по предварительному сговору и организованной группой. Все о создателях организованных групп, их руководителях, координаторах, планах и создаваемых условиях для совершения преступлений, разделе сфер преступного влияния и преступных доходов и.т.п., должны знать оперативные подразделения, которые, по словам В.В. Путина, в России в разы по численности превосходят оперативные подразделении, ведущие борьбу в преступностью в США. Наработки оперативных подразделений и сегодня, согласно положений ч. 5 и 6 ст. 35 УК РФ, позволяют привлекать к уголовной ответственности лиц, создавших организованную группу либо руководивших ею. Однако, вопрос В.В. Путин «Где посадки?» остается без ответа. И никакое законотворчество не заменит реальной борьбы с проявлениями организованной преступности.
В. Осин
адвокат, кандидат юридических наук.